Легенды о Байкале. Омулевая бочка.

Случилось это очень давно. Но русские тогда уже промышляли
омуля на Байкале и в рыболовецком деле не уступали коренным жителям Славного моря
— бурятам да эвенкам.

А первым среди умельцев-добытчиков значился дедко Савелий —
недаром в вожаках полжизни проходил и морем кормился сызмальства. Крепко свое
дело знал старый рыбак: подходящее место найти и время для лова выбрать верное
— это уж из его рук не выскочит. Родову свою дедко Савелий вел от рыбаков
поселения русского Кабанска. А кто не знает, что кабанские рыбаки по всему
Славному морю за самых фартовых считались!

Излюбленным угодием дедка Савелия был Баргузинский залив,
где он и неводил чаще всего. Плес этот близок от Кабанска, но байкальскому
рыбаку приходится выезжать зачастую и дальше: в поисках омулевых косяков на
одном месте не засидишься.

Вот здесь-то как-то утром после удачного замета рыбаки
позавтракали жирной омулевой ушицей, напились крепкого чаю и расположились у
моря на отдых. И потекла у них беседа о том, о сем, а больше — о той же рыбе, о
ее повадках, о тайнах морских глубин.

А был в этой артели особо пытливый парень, большой охотник
послушать бывалых рыбаков, у которых уму-разуму набраться можно. Хлебом молодца
не корми, а уж если что запало в душу — дай разобраться, без этого и спать не
ляжет, себе и людям покоя не даст. Звали парня того Гаранькой, а родом он был
откуда-то издалека, потому и хотелось ему побольше узнать о Славном море.
Неспроста он дедка Савелия держался близко и все норовил выведать у него
что-нибудь, донимал вопросами всякими, а у того и в привычке не было, чтоб с
ответом медлить: всегда человека уважит.

И на этот раз Гаранька сидел рядом с дедком Савелием и
слушал все, о чем он рассказывал, а потом вдруг и спросил его:

— А правда, что здешние ветры имеют власть над рыбами?

На это дедко Савелий ответил не сразу. Поглядел он на
Гараньку с удивлением и спросил:

— О бочке, что ль, прослышал?

Гаранька того больше удивился.

— О какой такой бочке? Ничего не знаю…

— Есть такая… омулевая. Особенная она, бочка та. Волшебная…

У Гараньки даже дух захватило от услышанных слов, он и
пристал к дедку Савелию:

— Так расскажи о ней. Расскажи, дедко!

Дедко Савелий куражиться не любил. Набил трубку табаком,
раскурил ее от уголька и, видя, что не только Гаранька, но и все остальные
рыбаки навострили уши, неторопливо начал:

«Дело-то из-за рыбы нашей байкальской получилось, а как
давно это было и как это открылось миру — неведомо мне. Старики сказывают, а им
вся вера. Над рыбными угодьями тогда, сказать надо, хозяйничали тут
ветры-великаны — Култук и Баргузин, попервости — хорошие приятели. А
страшилищами были оба — словами не передать! Густые волосы разлохмачены, пеной
брызжут почище бесноватых, пойдут гулять по морю — света белого не увидишь!
Любили они друг к другу в гости ходить — поиграть, повеселиться. А для забавы
была у них одна на двоих игрушка чудесная — омулевая бочка. На вид простенькая
такая, обыкновенная, какие и теперь наши бондари делают, а вот силу-то как раз
она имела необыкновенную: куда плывет она, туда и омули неисчислимыми косяками
тянутся, будто в бочку ту сами просятся. Ну, это и забавляло великанов. Налетит
на Култука Баргузин, расшумится, выкинет бочку из пучины да и бахвалится:

— Гляди-ка, сколько рыбы нагнал! Видимо-невидимо! Попробуй
проворотить!

А Култук выждет свое время, подхватит бочку ту и посылает ее
обратно со смехом:

— Нет, ты лучше на мои косяки погляди да полюбуйся: чай,
побольше будет-то!

Так и вводили они друг друга в задор. Не то чтобы им нужна
была эта рыба или за богатство какое они считали ее, а просто нравилось им
проводить время как можно озорнее. Прикинуть в уме ладом, так будто и не такое
уж заманчивое занятие, а вот не надоедало им. И доныне, пожалуй, так
перекидывались бы они омулевой бочкой, да вдруг крутенько повернулась им эта
забава. А получилось вот что.

Полюбили богатыри Сарму, горную богатыршу, хозяйку Малого
моря. Оно называется так потому, что от Большого моря, Байкала, отделяет его
остров Ольхон. А у Сармы свой путь по волнам проложен, и если уж разгуляется
она каким часом, то добру не бывать: норов-то у нее покруче, чем у Баргузина с
Култуком, да и силы побольше. А кого не заманит иметь такую жену! Вот раз
Баргузин и говорит Култуку:

— Хочу жениться на Сарме — сватов засылать буду…

Да не больно-то по сердцу пришлись Култуку такие слова, он и
говорит:

— А это уж как ей поглянется. Я-то ведь нисколько не хуже
тебя и тоже хочу, чтоб она была моей женой. Я тоже пошлю своих сватов, а там
видно будет, за кого пойдет Сарма.

На том и порешили. Без спору и обиды, по доброму согласию. А
в скором времени и ответ от Сармы принес баклан — птица морская:

— Замуж выходить меня пока неволя не гонит, но приглядеть жениха
надо. А вы мне нравитесь оба — и видные-то вы, и веселые. Однако ж кто из вас
лучше — судить буду после, когда увижу, кто скорее исполнит мое желание. А
желание мое таково: хочу иметь омулевую бочку, чтобы и мое Малое море кишело
рыбой. И кого из вас я увижу с бочкой первым, того и назову своим мужем!

Совсем не хитрым показался богатырям каприз невесты, только
и делов — завладеть бочкой, выкинуть ее в Малое море, и гуди победу — станешь
женихом.

Ан не тут-то было! В той кутерьме, которую подняли ветры-великаны,
когда улетел баклан, никак нельзя было определить, кто кого осилит. Только
Баргузин ухватится за бочку, как Култук тут же вышибет ее и норовит за собой
оставить, но через миг бочка снова в руках Баргузина. Ни в какую друг другу
уступать не хотят. Так остервенились, что по всему Байкалу слышно было, как они
ворочаются и ревут. Да и бочке ладно досталось — только знай поскрипывает да
летает с места на место.

Совсем разъярились богатыри, оставили бочку да и кинулись
грудью друг на друга, сцепились, ревут, пеной брызжут. Долго возились, а
поскольку силы-то у обоих одинаковые, один другого не может одолеть.

…Уморились, глядь, а бочки-то и не стало вдруг: то ли в
воду ушла, то ли в небо улетела… Пометались, пометались разъяренные
ветры-великаны да и затихли, уморились от напрасных поисков. Решили подождать,
когда бочка сама появится. А только напрасно на то надеялись: бочки будто и
вовсе не бывало. День прошел, за ним другой, потом недели полетели, месяцы, а
бочки все нет и нет. Ветры-богатыри и понять не могут, с чего так получилось?
Измучились от дум да от мук сердечных: жаль, что игрушку волшебную упустили и
Сармы лишились. А потом порешили, что это сам Байкал отобрал у них свой подарок
— бочку — из-за их раздора и запрятал ее в своих глубинах.

Сарма же сперва ждала, чем кончится спор у великанов, а
потом послала своего верного баклана передать богатырям, что она ни за кого из
них замуж не пойдет, одной, мол, лучше. Да еще и посмеялась: какие-де вы
богатыри, раз не сумели бочку удержать в своих руках!

Только с тех пор, говорят, в Большом море куда меньше рыбы
стало, чем прежде. Вот и думается, что хорошо было бы, коль эта омулевая бочка
нашлась бы, но где она сейчас, никто не знает…»

Кончил свой рассказ дедко Савелий и перевел дух. Вздохнул и
Гаранька — будто воз на гору затащил. Так всегда бывало с ним: слишком уж
заслушивался он, когда кто рассказывал что-нибудь удивительное, — лицом даже
каменел. Перебивать он никогда не перебивал рассказчика, а неясное все на
память брал, чтобы потом не скупиться на вопросы. Так и тут получилось.

— А, может, Сарма и в самом деле достала ту бочку? — спросил
он у дедка Савелия.- Взяла и утащила у богатырей, пока те боролись.

— Да кто ж его знает, все может быть,- ответил он.- Сарма
самая сильная из ветров-великанов, ее сам Байкал побаивается и устоять перед
ней не может, готов исполнить любую ее прихоть. А Сарма-то, Гаранька, такая:
побалует-побалует да вдруг ко всему и охладеет, отступится…

С той поры глубоко запала в голову парня дума о чудесной
омулевой бочке, которую прячет где-то в своих глубинах батюшка Байкал.

«Вот бы найти ее да к делу пристроить в нашем рыбацком
промысле»,- часто мечтал он и все ждал, когда представится такой случай.

Сколько-то времени прошло с тех пор, и вот снова рыбачила
дедушкина артель в Баргузинском заливе. Работали рыбаки дружно, но на этот раз
улов оказался совсем никчемным. И сколько ни заводили невод, а рыбы вытащили,
что кот наплакал.

— Так не пойдет дело,- нахмурился дедко Савелий.- Рыбы здесь
нет. Да вроде и не предвидится.

— А не поплыть ли нам в Малое море,- живо встрепенулся
Гаранька.

— А что, можно опробовать,- поддержал дед Савелий,- в
Куркутскую губу, авось нам там подфартит.

Рыбаки согласились.

Приплыли они в Куркутскую губу, поставили шалаш из бересты
на берегу и подготовили снасть к замету.

А плес такой облюбовали, что краше и не бывает, поди. Тут и
скалы могучие да высокие, и тайга-матушка зеленая, а над водой чайки да бакланы
летают и кричат. С неба лазоревого солнышко светит и греет ласково, а воздух
такой медовый разлит вокруг, что и надышаться невозможно.

Однако дедко Савелий, глянув на небо, нахмурился вдруг.

— Не быть сегодня удаче. Видите, над ущельем белые
кольцевистые морока появились, навроде тумана. Непременно в скорости Сарма
пожалует.

Гаранька так и обмер.

— Неужели доведется увидеть богатыршу эту?

— Непременно доведется.

Сказал это дедко Савелий и велел все прибрать и запрятать в
скалах, а шалаш снести — все равно-де Сарма разрушит его. И только управились с
делами рыбаки, как, точно, ударил с угрюмых гор сильный ветер, и вокруг сразу
стало темным-темно. Зверем заревело Малое море, затрещали на его берегах
вековые деревья, со скал полетели в воду огромные камни…

Гараньке хоть и не по себе стало от такой страсти, а
любопытство все же взяло верх, высунулся он осторожно из-за укрытия.

Видит: нависла над морем огромная, будто из дыма сотканная
голова женщины, страшная и лохматая. Волосы пепельного цвета с проседью, щеки,
что студень, так и трясутся, изо рта пар густой валит, а губы, что мехи
кузнечного горна, так волны и вздувают, нагоняют друг на друга.

— Ох, и сила же! — подивился Гаранька и скорей обратно в
укрытие полез.

Дедко Савелий улыбнулся:

— Ну, как Сарма? Приглянулась?

— Ой, дедко, век бы с ней не видаться и не встречаться!

— Да, Гараня, красоту всяк по-своему понимает. Тебе страшна,
а для Култука или, скажем, Баргузина — не сыскать краше. Так-то.

Долго ли, коротко ли бушевала разъяренная Сарма, а все же,
наконец, стихла. И когда над Куркутской губой снова заликовало солнышко, вышли
рыбаки из своего укрытия и видят: на прибрежном песке, около их стана, лежит
прибитая волнами какая-то бочка, а на бочке той баклан черный, как обугленная
головешка, сидит. Но сидел он недолго, поднялся и улетел, а на его место села
чайка, белая-белая, и начала клювом копаться в своем крыле.

Рыбаки, конечно, диву дались. И у всех сразу одна дума в
голову ударила: уж не та ли это чудесная омулевая бочка всплыла, которую
Баргузин и Култук потеряли в давнишнем споре? Но вымолвить этого не смеют — глядят
 на дедка Савелия и ждут, что он скажет.

Не хватило терпения у одного лишь Гараньки.

— Дедко… она, поди, а?

А тот и сам оторопел, молчит да посматривает на берег
исподлобья. Наконец одумался и команду дал:

— Идите за мной!

И повел рыбаков на отмель. Чайка, завидя людей, взмахнула крыльями,
закричала что-то по-своему да и взмыла в воздух. И тут, откуда ни возьмись,
другие чайки, а с ними и бакланы поналетели, и такая их тьма объявилась, что
неба не видно стало. И начали они всем скопом в море нырять, и рыбу доставать,
да пожирать.

— Добрая примета! — молвил дедко.

А когда подошел и глянул на бочку — не стал сомневаться и
тут: по всем признакам бочка та — и сделана на диво добротно, и выглядит краше
всяких других, и дух от нее исходит такой остро-пряный!

— Ну, Гаранька, правый ты был, вот кто так долго бочку
хранил, теперь-то нам будет удача,- сказал парню дедко Савелий и поглядел на
море. А там тоже перемена. То были разные полосы воды: светлые — теплые и
темные — холодные, рыбой не терпимые, и вот на тебе: никаких полос и слоев, одна
ровная, одинаковая поверхность. И это дедко Савелий за хорошую примету принял.
Повернулся он к рыбакам и сказал весело:

— Богатый ноне улов будет! Тут не надо и воду щупать и корм
рыбий искать.

И рыбаки принялись за дело: погрузили в мореходку снасть и
выехали в море на замет.

Вот плывут они не спеша и невод помаленьку в воду
выбрасывают. А когда выбросили, дедко Савелий крикнул на берег:

— Ходи!

Сам одной рукой кормовое весло к бедру прижимает, правит, а
другой бороду поглаживает и улыбается. Удачу чует. Глядя на вожака, и остальные
рыбаки готовы чуть ли не песни петь, да удерживаются: не хотят прежде времени
радость свою показывать.

Не дремали и оставшиеся на берегу — начали они вертеть
вороты и наматывать на них концы невода, чтобы вытащить его на берег. И тут
заметили рыбаки с баркаса, что на плесе какая-то заминка вышла: остановились
люди.

— Что там? Заело? — подал голос с кормы дедко Савелий.

— Да нет.- закричали с берега.- Тянуть больше не можем, не
под силу!

— Экая напасть приключилась,- удивился вожак, башлык по-местному,
и давай торопить гребцов, чтоб поднажали.- Надо помочь ребятам.

И вот уже вся артель за вороты встала.

— А ну, ходи! — скомандовал дедко Савелий.

Приналегли ребята, поднатужились. Что такое? Вороты ни с
места. И от помощи никакого толку не вышло. Рыбаки еще больше удивились и
забеспокоились.

— Хилое дело…- вздохнул башлык и даже затылок почесал от
досады. Не рад стал, что столько рыбы зачерпнул своим счастливым неводом.

— Не достать ведь, ребята, по всему видать. Что делать
будем? А что оставалось рыбакам? Один и был исход: распороть мотню и выпустить
рыбу на волю. Сколько ни судили, сколько ни рядили, только время дорогое
потратили, сошлись все же на том, чтобы хоть невод пустой вытащить.

Так и сделали. Выехали в море на подъездке, распороли мотню
у невода и выволокли его на берег. К вечеру высушили невод и починили. И тут
дедко Савелий по упрямству своему решил еще раз испытать счастье — что выйдет.
Рыбаки возражать не стали. Но и второй замет таким же колесом пошел. Пришлось
снова распороть мотню. С тем и заночевали. На утро дедко Савелий уже не решился
выходить в море, предусмотрителен стал.

Но и делать что-то надо было. С пустыми руками возвращаться
— кому охота?

Собрали совет. Дедко Савелий предложил:

— Надо, ребята, волшебную бочку в море пустить. Тогда опять
все пойдет своим чередом. Согласны, что ль? Эх, и прорвало тут Гараньку!
Вскочил он, закричал:

— Да разве можно бросать такую бочку, дедко? Нам счастье в
руки дается, а мы отказываемся от него! Ведь столько рыбы никому не доводилось
видывать! Да с такой бочкой весь свет завалить рыбой можно! Неужели мы такие
дураки будем, что выбросим ее?

Дедко Савелий выслушал Гараньку спокойно, а потом так же
спокойно сказал:

— Чудак ты, Гаранька! Какое же это счастье, если рыбы много,
а взять ее нельзя? Пусть лучше меньше будет, да все в руки нам попадет. Не
жадничай, паря, как жадничала Сарма. Ей-то самой надоело, так нам задачку
задала озорница…

И порешили рыбаки чудесную бочку эту в Большое море пустить.
Полюбовались еще раз бочкой и столкнули ее в воду.

— Пусть по всему Байкалу плавает, а не в одном месте,-
махнул рукой дедко Савелий.- Глядишь, лишняя рыба уйдет в Большое море и тогда
везде будет богато ее. А достать рыбу мы всегда достанем, только бы руки да сноровка
при нас остались.

А Гаранька совсем в уныние впал, когда увидел, что волны
подхватили волшебную омулевую бочку и понесли ее вдаль.

И вдруг из лазоревого море стало темным, потемнело и небо,
заволоклось тучами, и все вокруг загудело, заходило ходуном. И волны поднялись
такие огромные, что закрыли бочку.

Дедко Савелий нахмурился.

— Баргузин подул, быть нам и сейчас не при деле. Пусть
побалует…

Услыхал Гаранька про Баргузин — куда и обида делась! Кинулся
к дедку Савелию:

— Неужели и этого богатыря увидеть доведется?

— А ты на море погляди…

Гаранька глянул — и ахнул: за дальними волнами, там, где
море сходилось с небом, поднялась страшная голова с огромными мутными глазами и
всклокоченными белопенными волосами, с которых змейками-струями стекала вода. А
потом над водой вытянулись крепкие жилистые руки и по всему морю разнеслось:

— Э-гэ-гэй!!!

От богатырского зычного крика море заволновалось еще пуще, и
Гараньке стало не по себе.

— Ох, и чудище! Хоть и не Сарма, а боязно…

Но на море глядит, за Баргузином следит. А тот снова:

— Э-гэ-гэй!!!

И тут заметил Гаранька, что в руках Баргузина появилась
волшебная омулевая бочка. И не успел парнишка глазом моргнуть, как бочка эта
была отброшена богатырем далеко-далеко. И в ту же минуту море успокоилось, тучи
рассеялись, и над водами снова занялось солнце, а Баргузина и след простыл.

Дедко Савелий заулыбался:

— Ну, вот и нашлась волшебная игрушка. Непременно сейчас
Култук откликнется…

— И его мы можем увидеть? — разинул рот Гаранька.

— Сдается, что так.

И только успел сказать эти слова старый башлык, как море из
лазоревого снова стало темным, потемнело и небо, заволоклось тучами, и все
вокруг загудело, заходило ходуном. И волны по всему морю поднялись такие
огромные, что за ними ничего сперва и не видно было, а только через минуту
появилась зеленокудрая голова другого страшилища, и на всю морскую ширь
громовым раскатом пронеслось:

— Э-гэ-гэй!!!

Хоть и ожидал появления Култука Гаранька, а все же снова
страшновато стало. А когда увидел в руках Култука волшебную омулевую бочку, и
как тот через минуту кинул ее назад, подумал:

«Что-то будет теперь!»

А ничего и не было. Култук исчез, просветлело, успокоилось
море, и все вокруг озарилось солнечными лучами.

— Вот и славно, ребята,- сказал дедко Савелий.- Видать,
Баргузин и Култук забыли ссору. Теперь снова волшебная бочка будет при деле. А
у Сармы богатств в Малом море и без бочки хватит…

А на морской поверхности между тем снова разные полосы по
явились: и светло-голубые-теплые, и иссиня-черные-холодные. Но эта перемена не
обескуражила дедка Савелия.

— Ловить рыбу будем так, как ране ловили, — сказал он.-
Потрудимся с честью — добудем рыбы, а нет, так брюхо подтянем. В полдень
замечем невод…

И вот в полдень повел дедко Савелий свою артель в море.
Выметали невод, поплыли назад. На берегу уже концы тянуть начали. Ходко пошло
дело!

А что рыбы вытащила на этот раз артель дедка Савелия, так не
скажешь словами: видеть надо!

Повеселели рыбаки, ожили. Легко стало на сердце и у дедки Савелия.
Повернулся он к Гараньке, усмехнулся и говорит:

— Ну, будешь еще попрекать меня волшебной бочкой?

— Нет, дедко, не буду,- весело сказал Гаранька.- Твое умение
волшебнее…

 

По материалам книги В.Стародумова «Омулевая бочка»